 Когда я увидела на деревянных полках нарядные, изысканные подарочные наборы: `десертный`, `утренний`, `молочный`, `блинный`, `пельменный`, - я поняла, передо мной работы мастера. И говорили они о безукоризненном вкусе автора, о его жизнелюбии, о горячих и чистых помыслах и еще о том, что человек, создавший все эти блюда, чаши, кувшины, кружки, - добрый, счастливый и очень образованный художник.
Сколько форм, цветовых сочетаний, орнаментов, росписей хранит в памяти мастер, каким пылким и восторженным должно быть его воображение, чтобы вот с такой свободой и легкостью расписывать сервизы!
Наталья Прокофьевна Гамырина приехала в Богашево после окончания Ленинградского высшего художественно-промышленного училища имени В. Мухиной, и вскоре ее назначили руководителем творческой лаборатории.
С ней самой мне не довелось встретиться: Наталья Прокофьевна была в командировке.
И тогда я решила... пусть помогут рассказать о ней созданные ею глиняные вещи. Ведь никто и ничто не обнажает души художника больше, чем его творения.
Они-то и знают о нем подлинную правду.
...Жила-была девочка, озорница, выдумщица, любимая дочка, любимая подружка, заводила всех игр и забав. И в школе училась превосходно, и стенгазеты оформляла, и карнавальные костюмы придумывала, и все-то ей удавалось.
И был в ее роду загадочный человек-гончар...
 Почему загадочный? Да потому, что любовь свою к миру вкладывает он в такой ничем не примечательный с виду комок мокрой глины... И радость свою зашифровывает в узоре. Только пройдя сквозь огонь, превращается узор этот в цветущую ветку или в птицу счастья, а может, остается кружочками да звездами - как задумает гончар, так и получится.
И вот девочка ощутила непреодолимое желание взять глину и, отрешившись от всех и всего, вылепить что-то свое, доселе невиданное.
И не было для нее дороже этих минут, когда она оставалась наедине со своим вымыслом.
Сначала ей нравилось лепить игрушки, а потом кто-то привел ее в скульптурную студию Дома пионеров, и руководитель сказал ей, улыбаясь и глядя в глаза:
- Ты только не торопись. Положи этот кусок глины перед собой и подумай, что это тебе напоминает. Ведь образ будущей вещи заложен в материале. Если не понравится, начни сначала. Главное, должно нравиться тебе.
- Все-все должно понравиться?
- Да. И форма, и линия, и цвет, все-все, а иначе зачем же делать? Другим тем более не понравится.
И девочка стала смотреть на глину.
 Раньше она как-то не замечала, что глина бывает белой, серой и красной, не знала, что керамика-это все изделия из обожженной глины, от простых гончарных кружек до фарфора. Что расписывать можно после обжига, по глазурованной и обожженной поверхности, и будет называться эта роспись `надглазурной`.
Пройдет совсем немного времени, и ей повезет: всей студией они поедут на экскурсию на керамический завод. Там девочка подойдет к гончарному кругу и попросит: `Можно мне?`
И ей разрешат. Вот тут-то и произойдет самое важное событие в ее жизни. Она поймет: `Это - мое`.
И этот гончарный круг, и эта глина, и то, как рождается от ее дыхания, и волнения, и движения первый в ее жизни сосуд.
Она даже представит, какого он будет цвета потом, когда высохнет и его обожгут.
Но что-то вдруг ей не понравилось, чем-то этот кувшин не соответствовал ее идеальному образу, и она безжалостно уничтожила его, такой стройный, изящный, горделивый, свой первый кувшин...
В ту минуту девочка поняла и пообещала самой себе, что она станет мастером.
Ее вещи будут узнавать мгновенно, по единственному отличительному признаку - они будут совершенством. Все ее вещи, до единой.
Она читала в библиотеках книги по народному искусству и с аккуратностью примерной ученицы выписывала в толстую тетрадь: `В своих изделиях народный мастер раскрывается не только как художник, но и как человек, потому что волшебный, поэтический реализм был присущ всему народному искусству, и вещь, созданная мастером, требовала проявления в вещи себя, лучшего в себе, ибо свое не может быть безликим`.
`Свое не может быть безликим`.
 Она запомнит эти слова на всю жизнь. Нет, она никогда не разрешит себе повторять чей-либо стиль или подражать кому бы то ни было, ее будущие сервизы, вазы, блюда, ее кофейники и молочники, казалось, одобрительно кивали ей с белых листов ученических эскизов: `Ничего, мол, мы тебя подождем, куда мы денемся, а ты пока учись, пробуй, познавай мир, накапливай впечатления и знания`...
Девочка окончила школу, окончила училище и по распределению приехала в Томск.
И вот тут произошло действительно сказочное совпадение: встретились два человека, талант и поклонник, начинающий художник и руководитель, от которого зависела судьба художника. Он стал рассматривать ее эскизы, а потом сказал: `Давайте мы с вами все эти наборы-сувенирные и праздничные, все до единого, - запустим в производство. Создадим экспериментальное объединение художественных промыслов и будем удивлять мир `богашевской керамикой`. Ну что, рискнем?`
Это был Александр Григорьевич Костюченко, начальник управления местной промышленности Томского облисполкома.
Он сдержал свое слово и стал помогать рождению и процветанию Богашева.
А девочка, которая давно уже стала взрослым человеком, все-таки помнила, что она как-никак выдумщица и озорница, и вместе со своими молодыми коллегами Любой Парфеновой. Ольгой
Широковой и Тамарой Васильевой все пробовала и пробовала, чем бы удивить мир и людей, потому что нравились ей гончары, про которых говорили: `Для него красота-первая польза` - и с уважением отмечали: `На руку дерзок`. Так узнавали знатоки истинного мастера.
...Верили гончары, талантливые и веселые люди, что возьмет вставший поутру добрый человек кружку, сделанную их руками, выпьет воды, и день для него настанет такой же звонкий и ясный, как узор на глиняной кружке. И встретит он свой рабочий день с улыбкой и проведет его с легким сердцем.
А иначе зачем было им, гончарам, искан` свою глину, придумывать лощение, тиснение, рельеф, смешивать красную глину со светло-серой, употреблять для росписи синюю `смальту`, `зеленую медную`, `желтую сурьмяную`, лиловую и черно-коричневую `марганцевую`?
И сохранять все в памяти, и передавать ученикам, и всю свою ненасытимую, безоглядную любовь к миру отдавать ремеслу. Старинному, вечному, прекрасному ремеслу гончара.
Из сел, всему свету теперь известных, из Гжели. Косова, Скопина, Опошни, Богашева, разойдутся их изделия. Что из того, что быстротечное время превращает села в поселки, в города, а гончаров именует `художниками-керамистами`?
...Вот и вся история про девочку, которая выбрала свою профессию.
Источник информации: Жанна ГРЕЧУХА
http://www.artly.ru/dymka/rabota_s_glinoj.html
|
Мебель
Организации
