В Государственный совет, высший орган царской России, Канкрин представил "платиновый прожект" и пояснительную записку, в которой напомнил невеселую историю российских финансов, о том, как хроническая нехватка золота и серебра заставляла его предшественников "изобретать" денежные эрзацы, чему свидетельство Медный бунт 1656 года, а также начатый Екатериной II в 1769 году выпуск ассигнаций, "бумажных свидетельств на получение денег". Они, настоящие и фальшивые, завезенные наполеоновской армией, наводнили страну, дезорганизуют денежное обращение. Угроза "ассигнационного" бунта реальна, и единственный выход, утверждал Канкрин,- выкупить ассигнации и построить финансовую систему на прочной основе благородных металлов. Все добываемое золото и серебро немедленно идет в чеканку, а платина, полноправно благородный металл, остается "втуне лежащей". Мириться с этим нельзя, для осуществления реформы необходимо использовать все возможности. Испанцы пытались применить платину для подделок, добавляли ее в золото, а он предлагает пойти в открытую - чеканить платиновую монету! Реформа, предложенная Канкриным, была осуществлена спустя 15 лет, а тогда, в 1827 году, его идеи лишь всполошили сиятельных старичков из Государственного совета: только платинового бунта еще не хватало! Ответ Государственного совета прозвучал почти по Некрасову: Может быть, и доходное дело, Но советую вам подождать. Ново... странно... до дерзости смело, Преждевременно, смею сказать! Ждать можно было только банкротства. Поэтому министр пошел на конфликт, представил проект в высшую инстанцию - царю. Николай I собственноручно начертал на проекте: "Потребовать заключения компетентных лиц по сему вопросу". А кого же таким считать в столь новом деле? Оставалось утешаться тем, что царь "начертывал" резолюции и куда более замысловатые, вроде "три сапога - пара"! Канкрин все-таки выход нашел. Он обратился к человеку, которого именовали Аристотелем XIX века. Этот век был богат талантами, но с Аристотелем по широте научного кругозора сравнивали только Александра Гумбольдта, имя которого теперь носит Берлинский университет. Заслуги Гумбольдта в развитии астрономии, географии, геологии, геофизики, ботаники, климатологии и многих других наук огромны. Его многотомный труд "Космос" для своего времени был подлинной энциклопедией естествознания. Гумбольдт был неутомимый путешественник и зоркий наблюдатель. Ему по праву принадлежит честь научного открытия Южной Америки. Он первым проник в заповедные ее дебри, доказал соединение систем Амазонки и Ориноко, оконтурил вдоль западных берегов континента течение, которое теперь носит его имя. Он собрал свыше четырех тысяч растений Южной Америки, из которых почти половина ранее не была известна. Столь же блестящи были результаты его изучения минерального царства Америки. Гумбольдт посетил и первым описал платиновые месторождения Колумбии и в дальнейшем интересовался новым металлом. Еще в 1825 году он просил прислать ему образцы уральской платины. Кто же, как не Гумбольдт, знаток истории и нумизматики, мог быть признан "лицом компетентным"? Когда открыли платину в России, Гумбольдту исполнилось пятьдесят. Он находился в зените славы. К нему за советом по самым различным вопросам обращались даже короли. Его слово значило очень много. Канкрин попросил поддержки у Гумбольдта. Переписка их продолжалась несколько лет. Она сохранилась и опубликована. К письму от 15 августа 1827 года Канкрин приложил пробные образцы белых червонцев, сделанные по рисунку художника Эллерса. Министр отчеканил их втайне, поспешно, с явным желанием поставить противников новых денег перед свершившимся фактом. Посылкой этих проб Канкрин как бы намекал Гумбольдту, что вопрос практически решен, но почтительнейше просил "возможно скорее сообщить любезно Ваше столь важное для меня мнение". Ученый поблагодарил за "прекрасно отчеканенные пробы, которым я обязан любезности Вашего превосходительства и которые по справедливости вызвали восхищение короля и знатоков монетного дела, доказав, что в С. Петербурге, более чем где-либо в другой стране, преодолены технологические трудности по очистке и обработке платины". К замыслу Канкрина Гумбольдт отнесся с осторожностью, отметил, что такая "провинциальная" монета вряд ли сможет долго существовать. Он справился, достаточны ли запасы платины на Урале, чтобы обеспечить долговременный выпуск белых червонцев? Предостерегал, что увеличение добычи в Колумбии может спутать все карты. И наконец, высказывал опасение, что простолюдины будут новые монеты брать неохотно, опасаясь спутать их с более дешевыми серебряными.
|