С помощью тонко продуманной цветовой гаммы художник "уточняет" основной замысел. "Чувственность" у него тёплого телесного цвета. "Чистые формы" решены в холодной голубоватой тональности, соответствующей символике и в то же время создающей ощущение безграничного пространства.
В начале 1950-х гг. искусство Магритта получает всевозрастающее международное признание, свидетельством чему - его большие выставки в Риме, Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Брюсселе.
Его искусство часто называли "снами наяву". Художник уточнял: "Мои картины - не сны усыпляющие, а сны пробуждающие". Недаром видный сюрреалист Макс Эрнст, увидев его выставку в Нью-Йорке в начале 1950-х, сказал: "Магритт не спит и не бодрствует. Он освещает. Завоёвывает мир мечтаний".
"Без тайны ни мир, ни идея невозможны", - не уставал повторять Магритт. А в качестве эпиграфа к одному из автопортретов он взял строку французского поэта XIX в. Лотреамона: "Я иногда вижу сны, но ни на мгновение не теряю осознания своей личности".
Здесь мы подходим к теме "естественности мифологического", которая проходит через всё творчество Рене Магритта. Его картинам, даже самым фантасмагорическим, присущи правдивость, убедительность отдельной детали и искуснейшее владение законами "иного измерения", в котором художник чувствует себя легко и свободно. В эссе "Искусство подобия", написанном в конце 1950-х гг., Магритт так представил своё художественное кредо: "Икусство живописи, которое лучше назвать "искусством подобия`, может выразить в красках идею, вмещающую в себя только те образы, которые предлагает видимый мир: люди, звёзды, мебель, оружие, надписи. Интуиция подсказывает художнику, как расположить эти предметы, чтобы выразить тайну".
Магритт резко выделяется среди сюрреалистов: в отличие от них, он использует не фантастические, а обыденные элементы, взятые в причудливых отношениях. Такова его знаменитая картина "Личное достояние" (1952). "Ключом" здесь также становится название. "Личное" гипертрофируется до чудовищных размеров. Комната превращается в некий "микрокосм", замкнутый, стиснутый, несмотря на небо с плывущими по нему облаками вместо стен. Все вещи здесь странно изменились, как будто ожили, приобрели неутилитарный вид, хотя, как всегда у Магритта, предметы не изменили своего обличья, фактуры, цвета и прекрасно "узнаваемы". Зритель как бы мимоходом любуется синеватым блеском стекла рюмки, фактурой деревянной мебели, мастерством передачи зеркальных отражений. Но именно мимоходом, потому что предметы словно получили самостоятельность, словно говорят от имени их владельца, полностью узурпировав его "ведущую" роль. Они сами стали "личностями" и будто ведут меж собой разговор.
Картину "Голконда" (1953) можно рассматривать как овеществлённую метафору: люди "с весом" стали невесомыми. В названии скрыта ирония: ведь Голконда - полулегендарный город в Индии, славившийся золотыми россыпями и алмазами, и эти люди как бы притягиваются золотом. Художник подвешивает в безграничном пространстве несколько десятков аккуратно одетых - при котелках, галстуках и модных пальто - рантье, сохраняющих при этом абсолютную невозмутимость.
В 1956 г. Магритту как выдающемуся представителю культуры Бельгии вручают престижную премию Гуггенхейма.
На одной из поздних картин Магритта, "Готовый букет" (1956), человек в неизменных котелке и фраке, стоящий спиной к зрителю на террасе, созерцает вечереющий парк. А на его спине изображена "Весна" Боттичелли, шествующая в цветах и блеске красок. Что это? Реализация афоризма "Человек проходит, искусство остаётся"? Или, быть может, человек, любующийся парком, вспомнил картину Боттичелли? Ответ неясен.
|